Глава 16. Письма

За дверью гудела моечная машина, попеременно строчили очередями пневматические гайковерты, a Василий Петрович, привыкший к таким шумам, занимался в своем кабинете, накопившимся за время отпуска, бумагами. B конце и начале каждого месяца приходилось заполнять много различных бланков, карточек. За время его отпуска, уволилось несколько рабочих, были приняты другие, теперь приходилось знакомиться c ними, делать выводы: кто на что способен и от кого что ожидать. После отпуска всегда проходило несколько дней, пока вникнешь опять в ритм и ежедневные заботы производства. Цех восстанавливал работоспособность многих агрегатов для автомобилей Зил-130. Централизованное снабжение отпало, заводские снабженцы с ног сбивались в поисках тех или иных деталей, было туго с инструментом, материалами, в связи с инфляцией, рабочие ежемесячно требовали повышения зарплаты, но все же; несмотря ни на что, завод продолжал функционировать и давать продукцию. Каждый на своем рабочем месте монотонно, но выполнял работу, a в общем получалась гармония производства. Когда у Василия Петровича выпадали свободные минуты, и никто ничем не отвлекал, он думал иногда о Марине. Мысли были разные. Анализировал все дни пребывания в санатории, от первого до последнего и приходил к выводу, что было прекрасное время, проведенное в обществе милой женщины. Они стали неравнодушными друг к другу. A что дальше? Все уйдет прошлое и останутся лишь светлые воспоминания? На этот вопрос он не мог сам себе ответить. Он не знал ответа. Ведь у него есть жена, которую он любит и ценит, как преданного друга, как хозяйку своего дома, создающую уют.

Елена выросла в бедной крестьянской семье полуголой и полуголодной в трудные оккупационные и послевоенные годы и лучшую жизнь увидела, только c выходом на собственную трудовую дорогу. От тех времен она унаследовала нервозность характера, иногда ни c чего возникали семейные раздоры. У Василия Петровича юмористический склад характера, он любил шутку на каждом шагу, не так сказанном ею слове и это все любя, доброжелательно, но она воспринимала часто все всерьез. Небольшие размолвки скоро угасали и снова наступал мир и благоденствие. Мужа она любила и ценила. Сама Елена была красивой шатенкой, не склонной к полноте. На нее оглядывались мужчины, знакомые говорили комплименты. Придя домой, она это все рассказывала мужу, ничего не утаивая. Однажды даже похвалилась, что один знакомый (назвала имя) поцеловал ее. Василий Петрович, со свойственным ему юмором, ответил на это признание:

— Разве это - плохо? Если моя жена нравится другим, значит, мне нравится вдвойне.

Елена не ожидала от него такого равнодушия и сразу вспылила:

— Сразу видно, что не любишь меня. Другой бы приревновал. Он тоже, может быть, приревновал бы, но он знал наверняка, что другие мужчины ей не нужны, и она с презрением относится к женщинам, изменявшим своим мужьям.

Елена давно агитировала мужа завести сад, ей хотелось свободное время проводить на природе. Но в саду нужно не только отдыхать, a в основном работать много, чтобы что-нибудь вырастить. Она здоровьем не блещет, часто болеет, и вся работа легла бы на плечи Василия, a он за рабочую неделю уставал и даже не так физически, как морально и в выходные хотелось расслабиться, стряхнуть с себя, накопившийся груз проблем. Он считал, что каждый должен заниматься своим делом, a сад не его хобби и под разными предлогами отказывался от участка. На этой почве тоже иногда возникали конфликты и гасли сами собой, как свеча на ветру.

После санатория, Василий Петрович, случалось, сравнивал мысленно Марину с Еленой и в каждой из них находил свои достоинства, которых не было в другой. Они, как бы, дополняли друг друга, образуя одно гармоничное целое. Но все же жена - есть жена, c нею прожиты многие годы, и они многим обязаны друг другу, a Марина - женщина для души. При общении c ней, ему становилось легко и радостно, она тонко чувствует юмор, да и романтических идей ей не занимать. Воспоминания бередили душу и в их порыве, Василий Петрович хотел позвонить ей, но какой-то внутренний голос останавливал его. Может она уже выбросила его из головы и сердца, зная, что встречаться им трудно из-за дальности расстояния, да и семья у него, a она свободная женщина. Так проходили дни за днями, a он все не осмеливался.

Прошел почти месяц. Однажды Василий Петрович задержался на работе дольше обычного, возвращался домой поздно, подумал, что Марина должна быть в эту пору дома и, наконец, решился позвонить. Как она отнесется к его звонку он не знал, но хотелось услышать ее голос. На другом конце провода отозвался женский голос, но это была не Марина, a ее дочь. Она позвала мать.

— Я слушаю, — послышался мелодичный голос Марины.

Чтобы она сразу узнала с кем разговаривает, Василий Петрович назвал ее так, как называл иногда в санатории:

— Здравствуй, волшебница!

Она часто задышала в трубку и ответила:

— Здравствуй, Василий Петрович!

Вероятно, рядом была дочь, и она придерживалась официального тона.

— Как живешь? Не скучаешь ли?

— Бывает. A живу нормально, как все. — опять быстро заговорила она. — Ты почему-то надолго пропал, a я уже все расставила по своим местам, успокоилась и вошла в нормальное жизненное русло.

— A я нет, — ответил он, — мне тебя не хватает, часто думаю тебе, захотелось услышать твой голос.

— Правда?! — сразу почти воскликнула она голосом, в котором явно чувствовалась радость.

— Правда, — подтвердил он. Чтобы сказать все, что хотелось, Марина скороговоркой продолжала:

— Сразу я мучительно ждала твоего звонка, но его не было, и я успокоилась, решила, что все закончено. Очень рада, что ты позвонил. Как ты?

— Жив, здоров, работаю. — Он знал, что их разговор скоро прервут и поспешил сказать о другом. — Марина я напишу тебе письмо. Жди. Сейчас мы не успеем много сказать…

— Я жду, — поспешно ответила она, — Очень жду. Пиши.

Он успел сказать главное. Сразу же вторгся чужой, какой-то хриплый, женский голос:

— Заканчивайте. Время истекло. Не успели даже проститься, как в трубке послышался длинный гудок. Домой Василий Петрович пришел в хорошем настроении и с блестящими глазами. Как мало нужно человеку!

— Где так долго пропадал? — спросила Елена. Это был ее постоянный вопрос, если муж возвращался с работы позже обычного. И сразу добавляла: — у любовницы?

На такой провокационный вопрос он всегда отвечал утвердительно:

— Да, у любовницы. На работе пришлось задержаться. A почему такой веселый? Это был уже не традиционный вопрос и на него нужно отвечать быстро, без заминки. Ответил первое, что пришло в голову: Зарплату добавили. Ответ соответствовал действительности. В связи инфляцией зарплата тоже понемножку росла, но инфляция этот рост, конечно, опережала.

— И намного?

— Малую толику. B точность не вникал, — уже более спокойно отвечал Василий Петрович, раздеваясь.

Елена работала в поликлинике, зарплата там была мизерная по нынешним временам, и она всегда говорила, что является нахлебницей мужа. Ее заинтересованность была естественной.

A на другой день он написал Марине письмо. Хорошее, душевное письмо, где выразил желание встретиться, a кроме будущей встречи, общаться посредством писем, чтобы напоминать себе хоть чем-то и том, что он помнит о ней и искоренить эту память не так-то легко. Трудно написать первое письмо, a в дальнейшем появятся вопросы, на которые нужно отвечать и писать станет легче.

Василий Петрович рассчитал время, когда примерно Марина должна прислать ответ, но письма не было. Постепенно зарождалось сомнение в искренности ее слов по телефону. Но ведь голос! Интонация голоса не могла обмануть. Он слышал неподдельную радость. Или, может быть, ему показалось? Хотелось услышать радость в ее голосе и ему почудилось желаемое за действительное. Ну и пусть! Она и прежде не раз намекала, что в их отношениях нет будущего. Да, в своем упреке Марина права. Если это так - нужно со всем этим кончать.

Позвонить и спросить напрямую. Он так и сделал. Ответила опять дочь:

— Мамы нет, она находится в больнице. А что передать?

Приготовленные заранее фразы, пропали даром. Василий Петрович замялся, помолчал, собираясь с мыслями, и сказал:

— Передайте пожелание скорого выздоровления.

На другом конце провода Маринина дочка поинтересовалась, кто это желает выздоровления ее матери таким неуверенным голосом:

— От кого передать?

Он не хотел называть себя, чтобы потом дочь Марины комментировала этот звонок.

— Скажите: звонил Медведь.

— Медведев? - переспросила она.

Он не мог объяснить кто он для ее матери и повторил:

— Просто - Медведь.

— Странная фамилия, — удивилась девушка и положила трубку.

Ситуация прояснилась. Марина не могла ответить на его письмо по состоянию здоровья. Она, может и не получила его, находясь в больнице, так как он написал "до востребования. Нужно ждать. Не больная же она такой болезнью, чтобы случилось самое худшее. Подхватила грипп или другую какую ни есть простудную болезнь. Мало ли что бывает в зимнее время.

Дни ожидания казались не такими длинными. Благодаря работе. Год близился к завершению, a люди всегда считают, что в Новом году будет лучше, жизнь станет стабильнее. Поэтому снизился поток агрегатов на ремонт - нет денег - в новом году обещаны кредиты. Запас запчастей тоже истощился, a рабочим это до фени, им подавай работу, им нужно есть и пить, нужно одеваться. И коль ты над ними начальник, будь добр все организуй и обеспечь. Иногда было не до возвышенных мыслей - производство забирало все время. B такой атмосфере взаимоотношений на пределе были нервы. Старался не сорваться, отшучивался. Зато придя домой, расслаблялся и говорил Елене:

— Не затрагивай меня сегодня - я могу сорваться. Давай помолчим.

Елена занималась стряпней, a он, уткнувшись в свежую газету, старался от всего отключиться. Читку газет считал тоже своей должностной обязанностью: теперь все стали политиками. И, если раньше на перекурах, рабочие травили анекдоты, то теперь обсуждают текущий момент даже в высших эшелонах власти. И не хочется выглядеть профаном, если тебе зададут провокационный вопрос.

Так прошло еще две недели, и Василий Петрович получил долгожданное письмо. Долгое ожидание рождает нетерпение. Он скороспешно пробежал глазами весь текст - письмо вскружило ему голову - и, успокоившись, начал читать сначала.

Марина писала:

Я очень ждала твоего звонка и не ждала. Я тысячу раз осмысливала наши отношения и все передумала. От воспоминаний становилось хорошо, а от реальности - больно. Во мне умерло, не успев записаться, множество стихов. Я ими говорила. Я рассказала o тебе своим ребятам о наших прогулках в лес. Думаю, дети меня правильно поняли. Мне очень жаль, что я не могла поговорить тобой по телефону второй раз. Я была счастливой, постоянно помнила о тебе и от этого мне было хорошо. Не хотела писать о том, что заболела, но Люда сказала об этом. "Скорая" отвезла меня в больницу с подозрением на "мышиную лихорадку", была высокая температура. Я даже плакала от несправедливости этой жизни. Болезнь оказалась очень паршивой.

Девять дней пролежала под капельницей, чуть не прошла через реанимацию, так как очень поздно поступила в больницу. Лечащий врач сказал, что только женщины СНГ могут так терпеть. Каждый раз спрашивала ребят o твоем письме. Нет! и вдруг, меня осенила мысль! “До востребования!”. Руслан сходил на почту и принес письмо. Я благодарна тебе за него. Мне приятно знать, что я не стала пустым местом в твоей жизни.

Ты спрашиваешь, хочу ли я тебя видеть. Не буду скрывать. Хочу! И очень, хотя не представляю, как мы встретимся. Вдруг, я покажусь тебе совсем другой. От твоего молчания мне было больно. Я не могла побороть все чувства так просто и сразу. Своим письмом ты, словно, дал мне глоток свежего воздуха. Я благодарна, судьбе, что именно в нужный момент, она привела меня и остановила на той лестнице. Наверное, я стояла и ждала тебя, сама еще не осознавая этого. Не думая о встрече c кем-то, была уставшая, мне было грустно и жутко хотелось раствориться природе - она меня успокаивала, - a в итоге растворилась в тебе. Мы ведь еще не осознавали, что нам друг c другом хорошо. Сколько было потеряно времени! Может в этом и была вся прелесть. До конца своих дней буду помнить прогулку, когда мы чуть не заблудились.

Мне было хорошо c тобой и от всей той красоты, что была c нами рядом. наверное, c нее меня потянуло к тебе, не только, как к человеку, но и как к мужчине. Считаю, что в той прогулке была какая-то нежность от нетронутого, но уже желаемого. A Черная гора! Она поселила в моей душе тревогу. Вот так ты вошел в мою жизнь.

Я думаю, что ты даже сам не осознавал, что я для тебя значу, да и женщину увидел во мне не сразу. Так - собеседница.

Ты, наверное, устал, читая мое письмо? A я не письмо тебе пишу, я беседую c тобой и мне очень трудно - я не вижу твоей реакции. Господи! Ты сейчас читаешь и думаешь про себя: все это – бред, бред этой женщины. Прости. Здесь я очень откровенна тобой. Это - мои переживания и в чем-то я просто сама себя убеждаю. Здесь уместна твоя фраза: "Мы ничем не обязаны друг другу". Извини, если что не так!

Будучи в армии и на целине, Василий Петрович получал письма от знакомых девушек и заочниц, но такого эмоционального письма не получал никогда. Марина пишет не только стихи, у нее письмо, как поэма. Поэма души, высказанная в едином порыве. Она ждет от него ответа, ждет встречи. Письмо он напишет и постарается, чтобы оно было полно нежности и признаний, которых он не высказал раньше. А со встречей посложнее. B рабочие дни он не может уехать, a на выходные командировок не бывает, да и дома перед женой нужно чем-то мотивировать свое отсутствие. Скандалы дома не нужны. Но как быть, если к Марине его притягивает, как магнитом и ничего с собой он не может поделать. Семья - есть семья тут все должно быть, как должно быть, a Марина - разрядка, Марина - праздник жизни. Праздники вечными не бывают… Василий Петрович запутался в своих мыслях. Он как бы раздваивался, и каждая его половина жила своей, только ей присущей, жизнью. Считал себя человеком сильной воли, не поддающимся эмоциям, a в данной ситуации капитулировал перед свершившимися фактами и решил плыть по течению. Что дальше будет - жизнь покажет.

A тут еще жена подлила масла в огонь. Просто по душевной простоте или, желая похвастаться своей обаятельностью, рассказывала:

— Лечится у нас один молодой пенсионер. Надоел своими ухаживаниями. Говорит, что, если бы у него была такая жена, как я, на руках носил бы.

— A свою где денет? - равнодушно: спрашивал Василий Петрович.

— Жена умерла. Говорит, что у него есть сад, машина, хорошая квартира, не хватает только хозяйки.

Елене приятно похвалиться, что в ее возрасте у нее появился настойчивый поклонник и она выжидательно смотрит на мужа: что он скажет. A муж далек от ее хвастовства, занят своими мыслями и так же равнодушно говорит:

— Значит, плохой жених, если невесту не может найти.

— Он не хочет первой встречной.

— A хочет тебя?

— Да. Прохода не дает.

Василий Петрович уже не равнодушно, a c интересом взглянул на жену. Она спокойно, не глядя на него чистила картошку. — Ну и соглашайся, — решил он подначить жену.

— А зачем, если свой есть.

— У своего сада нет.

Елена подняла голову и улыбнулась:

— Свой - есть свой. Он - все же родной и Богом дан, a к чужому привыкать нужно. Посмотришь: руки не такие, ноги не такие и на голове лысина. A сад - дело наживное.

«А жена стала юмористкой» - подумал Василий Петрович, - «ишь, подначивает». Он знал, что никуда она не уйдет и нигде от него не денется, a это так разговор, для разрядки. Ей очень хочется заиметь сад, вот она и заводит подобные разговоры.

A на следующий день на работе написал Марине письмо. Долго думал, старался, чтобы оно было тоже от души, чтобы Марина, читая его, переживала такие же приятные моменты, какие переживал он. Прочитал письмо, кое-что исправил и остался доволен. Теперь переписка наладилась и стала регулярной. Время шло, a поехать к Марине он так и не мог, хотя и обещал ей в каждом письме. Он лихорадочно искал повод для домашнего отсутствия, но, как на зло, ничего не получалось. A письма Марины были все более откровенны и от их чтения сладко замирало сердце.

Сегодня получила твое письмо. Я очень счастлива. Счастливая от того, что ты во мне увидел женщину, которая много лет была просто замерзшей и, которая свою жизнь посвятила только дому. Счастлива от того, что встретила тебя. Я сама не знаю, что со мною происходит, но я, словно, стала жить другой жизнью. Когда мы поговорили C тобой по телефону, что было для меня большой радостью, я, вдруг, испугалась за тебя. Испугалась, что вскружила тебе голову, что тебе, может быть, не нужны были эти чувства, тебе с нормальными моральными устоями, у которого семья и которому за 50. Даже написала стихотворение, но пока не покажу. Подумала: не пересилить ли себя, не остановиться ли мне. Слава Богу, твое письмо рассеяло мои сомнения. Между прочим, ты удивительно понимаешь мою писанину между строк. Ты написал очень хорошее письмо. Я такого никогда не получала. B нем, если не крик твоей души, то тайна сердца, высказанная сокровенно. Что мы c тобой делаем? Я иногда думаю: как жаль, что мы не живем в одном городе, но будь так, я бы никогда не получила такого письма, a воочию не выскажешь всего.

Спасибо тебе за него. Если бы знали на работе, чем ты занимаешься в рабочее время! Только не ругай меня. Я - такая! Ведь, если бы я была другой, ты, может быть, и не обратил бы на, меня внимания. Я счастлива, что ты есть в моей жизни. Смотрю на Венеру и встречаюсь с тобой. Жаль только, что она редко видна зимой. Вот видишь, сколько во мне ненормального, идеализированный мой мужчина! Медведь ты мой, Медведь!

Как можно хладнокровно читать такие письма? Василий Петрович читал их по несколько раз и на душе ему становилось очень приятно, как будто c небес исходила сама благодать. Сразу изменялось настроение в лучшую сторону и, казалось, что он все может, что жизнь прекрасна. Что он еще нужен женщине, которая о нем думает и мечтает o встрече. Вот только встречу никак не выкроить, хотя он отчаянно искал повод куда-то уехать. Пока фортуна отвернулась. Иногда думал: "Почему я не согласился перейти в снабжение? Предлагали однажды? Снялись бы все проблемы. Уехал в командировку и заехал на денек к Марине… А так придется выжидать. Не может быть, чтобы не повезло.