Глава 19. Трещина в сердце

Снег задержался только в лесных оврагах, буераках и изредка на северных склонах гор. По ночам держались заморозки и на обочинах дорог появлялись, хрустящие под ногами, блюдца льда. Днем земля оттаивала и слегка парила. По обоим сторонам дороги стеной стоял лес. Справа зеленели разлапистые ели, a слева пестрели берёзы, c уже набухшими соком почками. На ветках весело перепархивали птички, радуясь весне, солнцу, пробуждению жизни.

На небольшом пятачке на обочине дороги, в кабине грузовика сидел Василий Петрович и с интересом наблюдал, как парит земля, летают птицы, по лобовому стеклу ползет, проснувшаяся от зимней спячки, букашка. Весна. Пора любви, пора зарождения новой жизни.

В душе тоже весна. Ему снова повезло и есть шанс встретиться с Мариной. Если случайность играет большую роль в нашей размеренной жизни, то именно Господин случай помог второй раз Василию Петровичу.

Цех клепал автомобильные рамы, но закончились самые главные базисные детали - лонжероны, а без них рамы стали. И вся соль именно в том, «ЗиЛы» выпускаются разных модификаций и лонжероны у них тоже разные. Несколько раз снабженцы их привозили, но они оказались или не той модификации или все односторонние. Чтобы различать их и знаний особых не нужно, а просто проявить зрительную память. Начальник снабжения Зайцев где-то встречался со снабженцем одного из автотранспортных предприятий Уфы и тот похвалился, что у них ржавеют под открытым небом эти злополучные лонжероны и их охотно продадут. На одной из оперативок, Леонид Иванович Городюк сказал:

— Чтобы закупить лонжероны без пересортицы и нужной нам модели, поедет Ратушняк. Лучше него не разберется никто. Он в них дока.

Зайцев вздохнул с облегчением - гора с плеч, a Василий Петрович тоже в душе обрадовался. Прошло три с лишним месяца, как он по пути в Волжский заезжал к Марине. Теперь выпала удача снова.

С водителем Валентином Пшеничкиным выехали они из Магнитогорска в два часа ночи, надеясь в Уфе загрузиться вовремя и в следующую ночь вернуться домой. Уже почти на рассвете, вдруг, забарахлила коробка передач. Сначала шестерни включались с шумом, со скрежетом, a потом перестали включаться совсем. Оказалось: рассыпался выжимной подшипник. Несколько километров не доехали до Инзера. На попутной машине Валентин уехал в Инзер искать подшипник. Он надеялся на удачу - здесь работает его брат и тоже - водителем.

Василий Петрович ждет его возвращения. Уже солнышко пригрело, и земля запарила, a Валентина все нет. Запланированную на день работу уже не выполнить. Завтра пятница и, если с утра они будут в Уфе и с делами управятся благополучно, то на субботний выходной можно остаться y Марины. После того каверзного вопроса вагоне, Василий Петрович много над ним размышлял и над ее ответом тоже. Они никогда не давали друг другу никаких обещаний. Просто им хорошо было периодически встречаться, совместное общение приносило радость душе и этой радости и возвышенных чувств могло хватить надолго, но ее вопрос внес в его сознание частицу горечи. B первом своем письме, после встречи, он так и написал Марине:

…"В монолитном фундаменте наших отношений твой неожиданный вопрос образовал небольшую трещину. Она, конечно, не влияет на прочность самого фундамента, a лишь слегка подпортила его внешний вид"…

Марина обиделась за такое сравнение и назвала этот факт трещиной в сердце Василия Петровича. Она отвечала:

"…мне стыдно и горько, и очень жаль, что так получилось. Вот видишь, что значит: мы мало знаем друг друга. Извини, я в тот момент была бестактна, a ты меня тоже не понял. Что же мне теперь ждать, когда зарастет эта трещина в твоем сердце или, наоборот, расширится? Ты тоже сделал мне больно своим письмом. Значит и мои слова ранили тебя больно. Я так много говорила лишнего, не думая, что так получится. Давай забудем все, от чего нам стало плохо. Лично мне ты нужен. Будь в моей жизни такой, какой ты есть. Мы в письмах понимаем лучше друг друга, чем при встрече. Я очень хочу, чтобы у тебя поднялось настроение…"

Так это маленькое недоразумение выросло до больших размеров, a потом, при обоюдных извинениях, оно растаяло, как утренний туман и все стало на свои места. Победило благоразумие.

По понедельникам телевидение продолжало показ сериала "Мелочи жизни". Там Игорь Шведов назвал свою любовницу Машу «Солнышком». Василию Петровичу понравилось такое ласковое прозвище, и он однажды начал письмо так:

"…Здравствуй, Солнышко!.."

И пояснил откуда это. Она радовалась:

"…Ты очень ласково назвал меня Солнышком. Мне очень приятно… похвалилась об этом своим ребятам, a то они думают, что я - Баба-яга. Смеются. Спасибо тебе…"

Да в письмах, на расстоянии, они понимали друг друга лучше, чем при встрече. Наедине хорошие, теплые слова куда-то пропадали и извлечь их из сердца, из души было не легко.

Еще этот сон в Рождественскую ночь наводил на мрачные мысли. Сон это был или что-то другое, Василий Петрович до сих пор не мог понять, хотя размышлял о нем много. Нужно рассказать об этом странном явлении Марине и увидеть ее реакцию. Тут какая-то мистика, a она ко всему таинственному, загадочному проявляет живой интерес.

Очередная встреча волновала Василия Петровича, как в молодости первое свидание. Он сам себя успокаивал, что это такая же встреча, какие бывают у большинства людей неравнодушных друг к другу и они с Мариной не новички в этом деле. И зачем волноваться заранее? Может этой встречи и не будет. Он ей не звонил, не договаривался и её просто может не быть дома. Мало ли что бывает…

Валентин приехал c братом на белой "Ниве", когда солнце повернуло к полудню.

Привезли подшипник. Чтобы его заменить нужно снять коробку переключения передач. Наломали в лесу елового лапника, выстелили под машиной и братья, улегшись на этой зеленой подстилке стали работать. Подшипник поставили быстро. Поставить коробку было труднее - она тяжелая и неудобная. Пришлось Василию Петровичу надевать комбинезон и тоже лезть под машину. Для этой операции в гаражах применяют хитрое приспособление, называемое шоферами "козой", a здесь приходилось делать все вручную. Вооружившись домкратом, нашли в лесу пару жердей, применив их в качестве рычагов, поднатужились втроем и дело было сделано. Дальнейшая поездка в этот день уже не имела смысла, решили заночевать в Инзере, a завтра выехать пораньше, чтобы к началу рабочего дня быть на месте.

Нужное автотранспортное предприятие нашли быстро. Лонжероны оказались именно те, которых так долго искали. Хозяева, видно, давно хотели избавиться от них, оперативно оформили документы, организовали погрузку - к обеду все было закончено.

Оформляя командировки у секретарши, Василий Петрович позвонил Марине на работу. Она обрадовалась неожиданной встрече и сказала, чтобы он искал гостиницу, она после работы приедет. Он отправил Пшеничкина одного, сказав, что поедет поездом - не хочет трястись на машине.

В «Агидели» не только номеров, но и мест свободных не было. Зато в «России» оказались свободные номера, правда, здесь дороже, но Бог с ними, c деньгами, не они на нас работают, a мы на них. Прописавшись в гостинице, Василий Петрович побежал по магазинам. Нужно что-то закупить на ужин. Марина приедет c работы тоже голодная. Когда все было сделано, он снова позвонил Марине, сообщив название гостиницы и номер комнаты.

— Жди. Через полчаса я буду. — пообещала она.

Он разложил продукты на столе, договорился с дежурной о кипятке для чая и стал ждать. Пословица гласит, что ожидать легче, чем догонять, но тем не менее время ожидания кажется вечностью. Стрелки на часах, как будто застыли.

Когда назначенное время приближалось, он всё же не усидел, сбежал вниз, в коридор первого этажа и стал смотреть в окна. Марина опаздывала. Как и все женщины на свидание. Здесь внизу торговали книгами. Василий Петрович просмотрел названия красочных обложек. В основном здесь были переводы иностранных детективов. Он их недолюбливал, так как все они повторяют одно и тоже: убийства, грабежи, космические приключения, только время, место действия и ситуации, при которых все происходит, другие. Да и цены на книги сейчас кусаются.

Ему уже надоело ждать, как мимо окон прошла Марина. Она не зашла в гостиницу, a где-то пропала. Василий Петрович выскочил на улицу. Она стояла в одной из кабин-двойняшек телефона-автомата и набирала номер. Увидев его, она улыбнулась, глаза ее радостно заблестели, но разговор продолжала. Потом подошла, все так же мило улыбаясь, протянула руку:

— Здравствуй, дорогой! Заждался?

Он тоже улыбался в ответ:

— Есть немножко…

— Задержалась малость. — продолжала она, — В магазин забежала. A сейчас позвонила домой, чтоб не волновались.

B комнате она сразу выложила из сумки покупки.

— Вот так всегда получается, когда не договариваются, что покупать. — говорила она, глядя на обилие продуктов.

— Заберешь домой, не помешают, — предложил Василий Петрович.

— Тебе в дороге тоже не помешают. Я дома, a в пути каждый рублик дорог, — по-хозяйски распорядилась она.

Марина по-своему, по-женски расставила на столе продукты: что есть сейчас, a что потом. Он, тем временем, принес от дежурной по этажу кипяток для чая и сели за трапезу.

Каждый рассказывал о себе новости, которых не успели сообщить в письмах, говорили о ценах, которые увеличиваются по несколько раз в месяц, a зарплата остается на прежнем уровне, задевали вопросы политики, преступности и беззубости правоохранительных органов - обычный разговор за обедом, обо всем и ни о чем конкретно. Потом Марина подошла к нему, положила руку ему на грудь, напротив сердца:

— Трещина в твоем сердце зажила? И смотрела ему в глаза, чтобы заметить в ответе фальшь, если она будет. Он улыбнулся и обнял ее за плечи.

— Зажила, заросла. Даже следа не осталось. Я уже забыл об этом.

Она прижалась к нему всем телом.

— Я тоже была хороша тогда. Десятки раз казнила себя в душе за тот дурацкий вопрос. Ты полностью простил меня?

— И простил, и позабыл. Давай не будем об этом.

Он прижал ее еще крепче к себе. Под рукой, на спине, оказалась молния ее платья. Василий Петрович, как шаловливый мальчишка, прошёлся пальцами по ней снизу вверх, нащупал замочек и потянул вниз.

Ты что делаешь? — изображая вид, что такие вещи делать непозволительно, спросила Марина.

— Жарко. Помогаю тебе раздеться.

Она высвободилась из его объятий.

— Лучше я сама.

Уже потом, когда им, действительно, стало жарко и они умиротворенные лежали на кровати, он рассказал ей о своем сне и о посещении инопланетянами Магнитогорска. B конце этого сна, она выглядела не совсем положительно, и он хотел увидеть ее реакцию и услышать, что она скажет по этому поводу. Марина никак не отреагировала, просто задумчиво сказала:

— Вот видишь: тебя уже посещают инопланетяне.

Спрашивать ее о чем-то было бесполезно, она сознательно ушла от ответа или не знала, что можно ответить в такой ситуации. Она не хотела даже комментировать то, что он рассказал. Он не настаивал. Достаточно того, что Марина рядом, что можно ощущать ее тепло, заглянуть в ее серые глаза, которые ласково глядят на него, почувствовать, что он ей нужен и самому быть от этого счастливым. B жизни так мало бывает счастливых моментов!

A день уже закончился и в комнате стало темно. Окно выходило во двор с полуразвалившимися сараями и никакого освещения с этой стороны не было.

— Уже ночь, — медленно и тихо произнесла Марина, — как быстро прошло время. Завтра уедешь и снова я буду жить только воспоминаниями. Раньше я думала только о доме, детях и считала, что личная жизнь прошла. Ты, словно разбудил меня…

— A разве это - плохо?

— Я так не говорю, но потом бывает очень плохо. Личное одиночество морально тебя угнетает. Тебе этого не понять. Тебя любят две женщины…

— У меня сердце разрывается тоже на две части.

— A ты выбери одну часть… — и поняла, что сказала, опять нелицеприятное для него, осеклась: — Извини, я снова говорю лишнее. Это - от одиночества. Мне не легко поверь.

— Я все понимаю, но ты пойми и меня, — желая успокоить ее, говорил Василий Петрович.

Чтобы загладить возникшую неловкость, Марина нежно водила рукой по его груди. После минутного молчания, она вкрадчивым голосом спросила:

— Ты не обидишься, если я пойду ночевать домой? Неудобно перед детьми. А утром я приду.

— Нет, — ответил он, — мне, в подобной ситуации, тоже было бы неловко. Марина собралась, и он проводил ее к трамваю.

A утром она пришла и принесла горячий завтрак. Василий Петрович пошутил:

— Марина, ты что хочешь откормить меня, как борова?

Она, интригующе, улыбалась:

— Я всегда помню, что путь мужчины лежит через желудок. Да и трещина в сердце, чтоб опять не открылась.

— От нее и следа не осталось, — заверил ее Василий Петрович.

После завтрака принимали пищу любовную, пищу чувственную, a потом Марина предложила:

— Поедем ко мне. Я хочу показать тебе, как я живу. Я хочу, чтобы ты имел полное представление обо мне. Часов до пяти дома никого не будет, и никто нам не помешает.

B Рождественском сне Василий Петрович видел маленький скверик возле дома, где живет Марина, a в действительности его не оказалось, зато в сотне метров от дома шумел настоящий сосновый лес. И расположение комнат в квартире тоже оказалось другое. B зале у нее уютно расположилась мягкая мебель: зеленого цвета диван с двумя креслами. Напротив, у другой стены - тёмно-коричневая стенка, книжный шкаф которой забит книгами в два ряда. Здесь жила Марина, a в двух других комнатах - дети.

Марина провела Василия Петровича по всем комнатам и все показала. Квартира, как квартира рядового советского интеллигента, живущего на итээровскую зарплату. Никакой роскоши, лишь все самое необходимое.

— Сейчас я плов приготовлю, — сказала Марина, проходя в кухню. — у меня одна неприятность - украли картошку.

Он последовал за ней.

— Как украли?

— Обыкновенно. Сбили замок и вытащили из погреба.

— A погреб где?

— Тут, возле дома, на опушке леса. И, если бы хоть своя картошка, a то закупила осенью. На моем погребе только одна верхняя крышка, а у некоторых есть еще и вторая в нижней части люка. Второй замок в глубине сбить труднее. Придется и мне где-то на производстве заказать такую крышку, a потом приварить шарниры. За все нужно платить бутылками. Такое наше вдовье житье, - жаловалась она, занимаясь стряпней.

— Обойдется без бутылок, — сказал Василий Петрович.

— Не обойдется. Я уже научена горьким опытом.

— Я тебе сделаю.

— Ты? — c недоверием и, вместе c тем c надеждой взглянула она на него.

— A почему бы и нет?

— A привезти? Хочешь проявить обо мне заботу?

— И привезу.

Ее лицо из озабоченного стало улыбчивым.

— Я буду тебе очень благодарна.

Пока плов млел на медленном огне до своей кондиции, Василий Петрович смотрел книги, a Марина прочитала ему отрывок любовной сцены, из очень понравившейся книги "Поющие в терновнике". Там мужчина был чуть ли не в два раза старше своей юной любовницы. Василий Петрович усмотрел здесь намек на них c Мариной, но у них не было такой большой разницы в возрасте, и он не стал заострять внимания на этом факте.

За обедом Марина угощала вином собственного изготовления. Оказалось, что у нее есть сад и все варенья, соленья и вино из ягод и фруктов, выращенных ею.

— Скоро начнется работа в саду, — говорила она. — Изнурительная работа, но сад помогает мне выжить в это трудное время. Если приедешь летом, сад может стать нашим пристанищем. У меня там есть маленький домик. Так, что гостиницу летом не ищи.

Чтобы измерить крышку люка, Марина нашла складной металлический метр.

На опушке леса, как сыроежки, пестрели разноцветные крышки погребов. Некоторые были открыты для проветривания. Василий Петрович заглянул в них. Все погреба имели внизу люка вторую крышку с отверстиями для вентиляции. A в одном люке, вместо крышки, стояла решетка из металлических прутьев. Он предложил Марине сделать такую же, легкую и прочную.

— Решетка еще лучше, — подхватила она его мысль, — проветривать хорошо. A если сделать, чтобы закрывалась снизу, так вообще никто не залезет.

На том порешили: делать решетку. Василий Петрович записал размеры люка и пообещал обязательно сделать решетку, Марина проводила его к поезду очень душевно попрощалась.

— У меня такое ощущение, что мы больше не встретимся, — сказала она напоследок.

— Я все равно приеду, хотя бы для того, чтобы привезти решетку, — крикнул Василий Петрович из тамбура, тронувшегося вагона — Жди!