Глава 1. Приезд

Натужно звеня двигателем на подъемах и легко скатываясь в низины, резво бежал автобус. Местами дорога была мокрой, снег залеплял лобовое стекло, водитель сбавлял скорость. Было начало октября и резкое похолодание вызвало в горах снегопад. Для снежного покрова было еще рано, но все же снежные хлопья мелькали за окнами на перевалах. Скалистые вершины гор всплошную покрылись снегом, а ниже зеленел хвойный лес. Сказочное зрелище привлекало внимание пассажиров автобуса и все, кто не дремал, смотрели в окна. Было похоже на швейцарские пейзажи из картин художников. Некоторые так и говорили: «Башкирская Швейцария».

День клонился к закату, тем более что осенние дни всегда коротки и красивые пейзажи перестали радовать Василия Петровича - пассажира, сидящего в третьем правом ряду возле окна. Этот, c виду больной, неуклюжий мужчина лет за 50, в тёмно-синей шляпе и коричневом плаще, ехал в санаторий Янган-тау и беспокоился о том, что на месте неведомо к кому обратиться ночью, после законченного рабочего дня. Дело в том, что автобус был проходящим, ехать нужно до какого-то Чулпана, а потом, как объяснила кассир на автостанции в Уфе, еще около двух километров идти пешком через лес.

B санаторий он ехал первый раз в жизни. B молодости не было такой надобности, а потом было просто некогда. Василий Петрович был единственным сыном престарелых родителей, которые жили на Украине в деревне и все свои отпуска он посвящал им. C каждым годом родители теряли физические силы, a чтобы жить в деревне, содержать дом, скотину, нужно работать и работать. Вот и приходилось проводить свои отпуска в изнурительной работе. C детства приучен к крестьянскому труду, он косил сено, заготавливал на весь год дрова и уголь, производил ремонт построек. Приходилось красить крышу дома, покрытую железом, и плотничать подновляя пол и деревянный сарай, и выполнять все другие немудреные крестьянские работы. Жена в это время белила стены дома, все перестирывала, готовила старикам вкусные блюда, которые они сами уже не могли приготовить, да и фантазии кулинарной у них на это уже не хватало.

Так проходил год за годом, и родители померли почти в одночасье: мать пережила отца всего на три месяца. Теперь Василию Петровичу ездить было некуда. B последнее время у него появился радикулит в пояснице иногда болела правая ключица - словом, года брали свое. И решил он подлечиться, да за одно и отдохнуть от всех домашних и производственных забот. Ему выдали "горячую" путевку и в тот же день он, сразу уехал. Сборы были торопливыми и в спешке он не захватил с собой ни шапки, ни шарфа, ни перчаток, хотя время близилось к зиме. Когда уезжал из дома, была удивительно теплая для предзимья погода. Хорошо хоть тёплые ботинки бросил в чемодан.

«Ну, ничего», — думал он, — «меньше буду гулять по улицам, а больше сидеть в тепле, главное – подлечиться».

С приближением к этому самому Чулпану, пассажиров автобусе заметно поубавилось. Василий Петрович оглянулся назад и спросил:

— До Янган-тау есть кто-нибудь?

— Есть. — отозвались сразу двое.

Это были: высокий мужчина лет пятидесяти в черной кожаной куртке, и молодая девушка или женщина лет около двадцати пяти. Она тотчас же пересела, на освободившееся место, возле Василия Петровича.

— Как будем добираться в темноте? — спросила она — Да еще через лес.

— Ничего. — ответил Василий Петрович. — Нас же трое, это - уже веселее. Как-нибудь доберемся.

Девушка была без головного убора в синей куртке с капюшоном. Ее черные волосы прядями спадали на шею, обрамляя удлиненное большеглазое лицо. Глаза у нее были очень выразительные и умны. Вся она тоненькая и какая-та еще угловатая. Казалось, что умные выразительные глаза взрослели раньше всего остального.

— Как же звать мою попутчицу? — спросил Василий Петрович.

— Маша. — коротко ответила девушка. — Хотя бы направление знать куда идти.

Василию Петровичу хотелось чувствовать себя все же мужчиной перед этой беззащитной девушкой:

— Не падайте духом, Маша, как-нибудь доберемся, тем более что нас уже целая компания.

Мужчину в кожаной куртке Василий Петрович мысленно его так и окрестил. Кожаная куртка, услышав их разговор, подсел поближе:

— Я знаю куда идти и проведу вас. Я уже две недели там отдыхаю. Ездил по делам домой, a теперь возвращаюсь.

Положение изменилось в лучшую сторону. Если есть проводник, блуждать не придётся, да и идти через лес ночью втроём через лес веселее.

Моргнув на повороте красными фонарями, автобус скрылся из виду, и пассажиры оказались одни на дороге. Ни снега, ни дождя здесь не было; сухой асфальт серел в отблесках посёлковых огней. Когда глаза освоились с темнотой, Кожаная куртка повёл их вверх по дороге и рассказал, что она ведет только к санаторию, но по ней далеко, а есть еще тропинка, через лес, по которой всего около двух километров. И, действительно, скоро они сошли на асфальтированную аллейку метровой ширины, вьющуюся среди берез по довольно крутому склону, все вверх и вверх. Здесь все выстроились гуськом: первым шагал Кожаная куртка, за ним - Маша и замыкающим - Василий Петрович. Кожаная куртка шел налегке, с небольшой сумкой в руке, в которой что-то позвякивало в такт шагам. Маша несла довольно увесистый чемодан и очень часто меняла его положение: то в руке, то на плече. У Василия Петровича на плече висела сумка c туалетными принадлежностями и остатками продуктов, взятых в дорогу, и чемодан в руке с носильными вещами. Казалось, было взято самое необходимое, но ноша оттягивала руки, участилось дыхание - подъем становился все круче и круче. Первой не выдержала темпа Маша. Ее тоненькая фигурка изнывала под тяжестью чемодана.

— Давайте отдохнём. Не могу больше, — попросила она.

Остановились и сели на поваленный ствол берёзы. Кожаная куртка с усмешкой посмотрел в сторону Маши:

— Нужно меньше вещей с собой брать, тогда и легче было бы нести. A то женщины привыкли каждый день менять наряды, a иногда и по два раза в день, чтобы только понравиться мужчинам.

Маша, тяжело дыша, ответила:

— Нет у меня ничего лишнего, только самое необходимое.

У Василия Петровича сложились отрицательное мнение о Кожаной куртке. Сильный, здоровый мужчина мог бы помочь слабой девушке, a он идет налегке, да еще улыбается. Ишь ты, галстук надел - строит из себя интеллигента. Никакой галантности, никакого уважения к слабому полу. Василий Петрович не курил, a Кожаная куртка закурил, и, когда посасывал свою сигарету, то её огонёк слабо освещал жирное, самодовольное лицо. «Нет, такой не поможет» - решил Василий Петрович, - «хорошо, что хоть дорогу показывает!». - Когда сигарета догорела, пошли дальше. Василий Петрович отдал Маше свою сумку, a сам взял ее чемодан. Теперь у него было по чемодану в каждой руке.

Впереди показался свет фонаря, который давно мерцал где-то в кронах берез, давно лишившихся своих листьев. Пройдя немного налегке и видя, что Василию Петровичу тяжело, Маша отобрала у него свой чемодан. Склон становился всё круче и круче. К фонарю добрались только еще после двух остановок. Труднее всех приходилось Маше и когда остановились под фонарём, лицо ее блестело от пота. Столб с фонарем стоял на перевале, дальше аллейка, освещенная уже вереницей фонарей, полого спускалась, раскинувшемуся на склоне горы, освещенному яркими огнями, санаторию. Идти стало легче, a порядком надоевшая ноша, казалась еще тяжелей. K концу пути Василий Петрович просто возненавидел Кожаную куртку. Но тот все же объяснил им, как найти в главном корпусе дежурного врача и предъявить ему путевки. Дежурный врач, молодой симпатичный башкирин, принял их очень радушно и приветливо. Он сделал необходимые записи в своем журнале, выдал им ключи от временного жилья, поздравил с прибытием и пожелал, после трудного пути, спокойного отдыха.