Глава 2. Санаторий Янган-Тау

Василия Петровича поселили на пятом этаже нового спального корпуса. Он заметно отличается от корпусов более ранней постройки. Громада двухцветного здания, белого и тёмно-коричневого, с широкими, светлыми окнами, проходной аркой, выгодно вписывается и, как бы заканчивает весь ансамбль санаторных построек. Полы и стены коридоров, холлов, лестниц этого корпуса выложены цветным, с прожилками, мрамором, что делает их очень нарядными, но на первый взгляд, холодными для глаз. Некоторое смягчение этого холода от деревянных искусно украшенных резьбой ограждений отопительных батарей под окнами. На верхней полке этих ограждений аккуратно расставлены живые цветы в керамических горшках. На каждом этаже горшки имеют свою расцветку. Как шутили отдыхающие, этот корпус предназначен для «белых людей». Василий Петрович не принадлежал к касте "белых людей" то есть элиты общества и решил, что все эти разговоры - просто вздор. Или шутка. Когда он вошел, в предназначенную ему комнату, там уже лежал на кровати человек.

— Здравствуйте! — приветствовал его Василий Петрович, кладя свои вещи возле свободной кровати.

Спящий мужчина пошевелился, что-то промычал, a затем сел на кровати. Его лицо c пышными усами над верхней губой и всклоченными жгуче-черными волосами, выражало изрядное опьянение. "Сначала он непонимающе посмотрел мутными глазами на вошедшего, а потом спросил:

— Сосед по комнате будете?

Получив утвердительный ответ, поднялся и протянул руку:

— Муса. Из Уфы.

Был он низеньким, щуплым, издали его можно было принять за подростка. Василий Петрович, видя его состояние, решил пошутить:

— Муса. Хорошее имя, но надеюсь, что не Джалиль?

Шутка не смутила соседа, а наоборот, разбудила в нем трезвое мышление:

— Нет, не Джалиль, но горжусь, что являюсь тезкой знаменитого земляка, геройски погибшего в фашистских застенках тюрьмы Моабит.

Высказал он это гордо, как в былые времена на занятиях по политграмоте. Василий Петрович понял из сказанного, что его сосед по комнате является татарином, человеком политически зрелым, по меркам доперестроечных времен, и довольно словоохотливым. За несколько минут он выложил о себе все. Ему 60 лет, хотя на вид не белее пятидесяти, как бывший железнодорожник-локомотивщик, не смотря на преклонный возраст еще работает оператором парового котла на нефтеперерабатывающем заводе.

После обоюдного знакомства, Муса достал из тумбочки литровую бутылку импортного спирта и предложил выпить. Василий Петрович отказался. Он никогда не злоупотреблял спиртными напитками, знал свою норму и не превышал ее, чтобы не быть пьяным. Пил только по праздникам или другим оказиям, в гостях или, когда у него гостили. Иногда, редко правда, на работе случались сильные нервные потрясения и, придя домой, он наливал стопку водки и сам себе желал здоровья:

— Будь здоров, Василий Петрович!

Жена в таких случаях шутила:

— Смотри: алкоголиком станешь – сам пьешь.

Он одним махом выпивал и c аппетитом ужинал. Приятное тепло разливалось внутри и через некоторое время стресс снимался. Сейчас, несмотря на то что Василий Петрович отказался, Муса налил ему в стакан грамм тридцать спирта и умолял не обижать его. Василий Петрович разбавил содержимое водой, - он никогда не пил чистый спирт, - и они выпили за знакомство. Здесь же перешли на «ты». Муса опять залег в кровать, а Василий Петрович сходил к врачу за назначением лечебных процедур и начал знакомиться с санаторием и его, окрестностями. Обладая любознательной романтической натурой, он всегда интересовался новыми местами обитания и их окрестностями, окружающей природой.

Кроме нового спального корпуса, их было еще четыре, расположенных в одну линию почти на вершине не слишком высокой горы. В первом или главном корпусе размещалась приемная дежурного врача, на втором этаже – библиотека и кинозал. В большом фойе зала ежедневно организовывались танцевальные вечера. На третьем этаже, кроме спальных номеров, размещался еще и видеозал. Ежедневно демонстрировалось один или два кинофильма и один видеофильм, а до начала сеансов – танцы до упаду. Между третьим и четвертым корпусами – столовая с баром на первом этаже, где всегда можно отдохнуть за стопкой коньяка или марочного вина. Ниже по склону размещается небольшой домик, окруженный причудливыми деревянными скульптурами. Это питьевой бювет минеральной воды «Кургазак». Как узнал Василий Петрович, можно было не ходить пить минеральную воду. Она здесь была везде: в водопроводе, на ней готовили пищу и даже в бассейне. Еще ниже по склону – здание с паровыми ваннами, немножко ниже в стороне – деревянный домик, построенный по типу старинного теремка, с горячими воздушными ваннами. Все здания соединены между собой асфальтированными аллеями в тени высоких берез или рябин.

Все это обследовал Василий Петрович в первый же день пребывания в санатории.

Для удобства отдыхающих, здесь везде установлены таблички с указанием служб, объектов, достопримечательностей. Так одна из них информировала, что за 1.8 километра находится цинковый источник, а другая у лестницы, ведущей вниз по склону, - что до реки Юрюзань по лестнице всего 925 ступенек.

Еще Василий Петрович узнал, что «Янган-тау» в переводе с башкирского означает «Горячая гора», что действительно, в недрах горы, на которой расположен санаторий, происходят какие-то природных процессы. На склоне ее пробурены скважины, куда вмонтированы трубопроводы и пар, и горячий воздух, насыщенные минеральными добавками, подаются к лечебным кабинам.

Все эти сведения запомнились в первый же день и началась размеренная санаторная жизнь: завтрак, процедуры, обед и уйма свободного времени. Ходить гулять здесь, собственно, некуда – санаторий расположен среди лесистых гор, а до мало-мальски значительного населенного пункта, районного центра Малояз почти два десятка километров.

Сразу после ужина Муса выпил «Рояла» и как-то неуверенно спросил:

— Василий, ты с женщинами как?

— Что как? — не понял Василий Петрович.

Такое непонимание простого, как казалось Мусе, вопроса было нереальным, по его мнению:

— На курортах и в домах отдыха с женщинами водишься?

— Я первый раз на курорте, — признался Василий Петрович.

— Я, — хвалился Муса, — шестой, да еще несколько раз был в домах отдыха и каждый раз имел женщину, иногда не одну. Так, что здесь не зевай – сами к тебе прилипнут.

Василий Петрович не раз слышал, что многие ездят в санатории, дома отдыха для того, чтобы отдохнуть расслабиться и погулять вдали от жен и мужей и в этих заведениях смотрят на это сквозь пальцы и даже, наоборот, поощряют такие действия, чтобы отдыхающие не скучали. Он считал такие признания в узком кругу друзей бахвальством, чтобы набить себе цену и в победах над женскими сердцами.

Муса продолжал:

— Я сейчас пойду на танцы и приведу женщину. Как только мы придем, ты должен уйти и где-то погулять. Хочешь, можешь сходить в кино. К одиннадцати часам возвращайся, а то после этого времени входную дверь закрывают.

— Хорошо, — согласился Василий Петрович, — я могу и погулять.

— А ты тоже с кем-нибудь познакомься. Найди себе женщину. — посоветовал Муса и ушел.

Василий Петрович взял, оставленную Мусой на столе книгу «Тысяча и одна смерть» и стал читать. В ней рассказывалось о естественных и насильственных смертях знаменитых людей, начиная с древнего Рима и кончая нашими днями. Вначале книги было предупреждение, что ее нельзя читать детям до 18 лет и слабонервным людям. Описывались очень жуткие казни, так что предупреждение не было напрасным. Василий Петрович читал книгу избирательно: только о которых хоть что-нибудь знал. Время шло незаметно и вскоре раздался стук в дверь. Василий Петрович захлопнул книгу и накинул плащ, собираясь уйти, но Муса вошел один.

— Почему один?

— Не хотят, падлы. Я хорошо, даже очень хорошо, танцую, все женщины рады покружиться со мной в танце, а в комнату не идут.

Муса был сильно разочарован. Легкая победа не получилась.

— Ну, ничего, завтра приведу, — пообещал он.

Но ни завтра, ни послезавтра Муса никого так и не привел.

На третий день утром в их комнату пришли дежурный врач и администратор. Они пытались выдворить Мусу совсем из санатория, как не зарегистрировавшегося у врача и нарушающего нормы поведения в общественном месте. Хмель у него прошел сразу, и он стал просить не отчислять его, клялся, что такое больше не повториться. Назначив испытательный срок в два дня, ему поверили, и Муса остался соседом Василия Петровича до конца пребывания в санатории. Они подружились. Вечерами, когда шли фильмы, которые они уже видели, сидели в комнате, рассказывая друг другу разные житейские истории и анекдоты, которых Василий Петрович знал множество, на всякий случай жизни. Он их не только знал, но и умел к месту рассказать. Оказалось, что Муса бахвалился о женщинах с пьяных глаз, на самом деле он не такой уж донжуан, хотя и не бывает дыма без огня. Несколько житейских эпизодов он рассказал. Женщины в его жизни были, но здесь пока не везло.

А Василий Петрович, не думая особо о таких вещах, познакомился сразу с двумя женщинами.

Оказалось, что Салават Юлаев, сподвижник Пугачева и национальный герой башкирского народа – уроженец здешних мест и в Малоязе открылся музей героя. С каждым новым заездом отдыхающих, организовывались поездки в музей.

В небольшом санаторном автобусе, выполняющем такие рейсы, Василий Петрович стоял в проходе между сидениями. Народа набилось много, и он оказался прижатым к двум, впереди стоящим женщинам, в том возрасте, о котором говорят: «ягодка опять». Одна из них, среднего роста, в демисезонном пальто и синей мохеровой шапочке, было очень стройной и тонкой как девочка. Темный, короткостриженые волосы, узкое лицо с чуть заметными реденькими усиками над верхней губой, делали ее очень строгой. Стояла она очень прямо, сжав тонкогубый рот. Зато вторая ниже среднего роста, круглолицая, светловолосая, в белой вязанной беретке, которая очень шла к ее полному, с ямочками лицу, все время что-то говорила, возмущалась, когда на нее сзади напирали при торможении. Стояли один мужчины, а среди них две женщины, такие непохожие друг на друга. Мужчины шутили, когда амплитуда колебаний человеческих тел на ухабах сильного нарушала свой ритм и улыбалась, хотя иногда было не до улыбок. Поэтому поводу Василий Петрович решил пошутить, но не знал, как женщины воспримут шутку:

— Я однажды был свидетелем одного курьеза в такой ситуации, как наша.

— И с кого-то что-то выдавили? — спросил молодой мужчина справа.

— Нет, дело совсем иного рода…

— В чем же? — спросила светловолосая женщина. — Расскажите.

И она, повернув голову, взглянула снизу-вверх на Василия Петровича.

— Немножко нескромная история, — сомневался он.

— Ничего, здесь все взрослые, — сказал другой мужчина.

— Да, расскажите, — скромно попросила черноволосая, не поворачивая головы.

— Ну, что ж, — начал Василий Петрович. Он где-то слышал анекдот, но решил рассказать его так, вроде все случилось у него на глазах, и он было тому свидетелем. — В часы пик у нас в Магнитогорске, также, как сегодня здесь, в трамваях набирается полно народа. Стоят, плотно прижавшись друг к другу.

Пусть тут хоть обморок с кем-то случиться – не упадешь, некуда. А дело было летом. Духота. Все в легкой одежде. Вот и прижали одного парня к спине очень фигуристой молодой женщины. Через какое-то время, молодая женщина стала поворачивать голову к парню и, улыбаясь, поглядывать на него. Ему стало неловко от этих иронических взглядов, и он спросил:

«Почему вы улыбаетесь?»

Женщина еще шире улыбнулась и сказала:

«Молодой человек, вы скоро умрете».

Стоящие рядом стали обращать внимание на них и парню становилось еще более не по себе.

«С чего бы это?» — спросил он.

Женщина снова повернула голову, посмотрела ему в глаза и почти торжественно провозгласила:

«Я чувствую ваш конец».

Все, кто расслышал этот анекдот, рассмеялись, а светловолосая женщина просто залилась смехом, как звоночек. Потом спросила:

— А дальше что?

— А дальше – конец.

Все, вдруг, опять засмеялись, а женщина сконфузилась. Черноволосая слегка покраснела и толкнула соседку локтем.

— О дальнейших событиях история умалчивает, — добавил Василий Петрович, стараясь сам не улыбаться.

После этого нескромного анекдота и другие начали рассказывать свои, подходящие для данной ситуации, истории, отпускать довольно плоские шутки. Время прошло незаметно, а теснота в автобусе казалась не такой изнурительной.

Музей был недавно открыт для экспонатов, отражавших жизнь и быт башкирского народа эпохи Салавата Юлаева, находилось здесь очень мало. Осмотр закончился быстро и все разбежались по магазинам.

Переходя от одного магазина к другому, Василий Петрович стал обгонять женщин с которыми рядом стоял в автобусе. Когда он поравнялся с ними, черноволосая улыбнулась ему:

— А вот и наш мужчина.

— Я уже стал Вашим мужчиной? — удивился Василий Петрович. — И давно?

— С сегодняшнего дня, — добавила черноволосая. — Должен же нас кто-то защищать.

— От кого?

— Мало ли от кого, — улыбалась светловолосая. Казалось, что она не может разговаривать без улыбки, и улыбка делала ее лицо приятным и очень милым. — От зверей, например.

— От грабителей, — добавила черноволосая.

— Человек теперь страшнее любого зверя. Звери, даже хищные, издалека нас обходят стороной. А от грабителей придется, если таковые появятся на горизонте, — согласился Василий Петрович.

— Но мы не знаем имени нашего защитника — впервые произвела чуть-чуть что-то похожее на улыбку строгая женщина.

Василий Петрович назвался.

— Аня, — кротко представилась Светловолосая.

— Светлана Михайловна, — с достоинством сказала другая. — Мы вместе живем.

Они были такие непохожие друг на друга, что трудно было представить, как они уживаются. Аня – очень общительная, веселая и работа у нее, наверное, не скучная, среди людей. Зато ее подругу Василий Петрович не мог разгадать: кто она. Очень строгая, чопорная, даже высокомерная. «Или занимает высокое общественное положение, - думал он, - и ее распирает гордость от сознания превосходства над другими, теми, кто ниже ее или святоша». Больше симпатизировала Аня.

Зайдя в магазин, они разошлись; каждый искал и покупал то, что ему было нужно. Когда объявили сбор, Василий Петрович вошел в автобус, его знакомые уже сидели.

— А вот и наш мужчина. — снова улыбнулась Аня, — садитесь.

И она убрала сумку с сидения позади себя, которое заняла для него.

— Спасибо. — поблагодарил Василий Петрович, — вот, что значит заиметь друзей. Уже и заботу проявили.

— А как же иначе? Мы позаботимся о вас, а вы – о нас. — Это снова Аня.

Всю обратную дорогу Василий Петрович молчал, а женщины обсуждали свои покупки. Они жили в то же новом корпусе и в дальнейшем. Каждый раз при встрече вежливо здоровались с ним и даже по несколько раз в день.

От паровых ванн у Василия Петровича обострились боли в пояснице, и он никуда больше, кроме процедур, не ходил и это знакомство осталось шапочным, без какого-либо сближения, хотя Аня, казалось, хотела этого.